Женщин-детективов, получивших лицензии, в России всего несколько человек. Они предпочитают работе в агентстве частную практику. И, как правило, работают только с женщинами. Почему так происходит, рассказывает детектив Олеся Николаева.
В детстве мне очень нравилось играть в сыщиков. Мы с моим другом и одноклассником выбирали жертву и начинали слежку.
Как правило, жертвой становился кто-то из наших соседей по дому. За взрослыми следить было интереснее. Так мы узнали, что одиннадцатиклассница Маша из второго подъезда вместо факультатива по русскому языку бегает за школьный сарай целоваться с каким-то мотоциклистом. А к нашему соседу, когда он возвращается с ночной смены, приходит в гости таинственная женщина. Один раз мы исследовали подвал и обнаружили там труп мужчины. Рассказали об этом родителям. Те вызвали милицию. Оказалось, что умерший числится без вести пропавшим… Я решила, что, когда вырасту, обязательно стану следователем. Окончила юридический факультет и по распределению попала в районную прокуратуру. Проработала там три года. Этого оказалось достаточно, чтобы больше туда не возвращаться. В прокуратуре львиную долю времени занимают согласование действий с начальством и бумажная работа. Я понимала, что способна на большее. В это время в России стали открываться детективные агентства.
Естественно, туда шли работать бывшие следователи и оперативники. Знакомые пригласили меня. Так прошли следующие пять лет жизни.
О том, что я хочу работать одна, поняла через год. Самые популярные обращения – по вопросам бизнеса.
На втором месте – личная жизнь. Причем женщины в основном хотели выяснить, изменяют ли им мужья. Мужчин же интересовали измены не только жен, но и любовниц, а также на что их пассии тратят деньги.
Я работала в мужском коллективе. И вот что я заметила. Коллеги отдавали предпочтение «мужской» теме. Женщинам приходилось ждать своей очереди. Я не понимала, в чем здесь дело. Стоимость услуг и физические затраты примерно одинаковые, а отношение разное. Потом один мой коллега объяснил, что все дело в мужской солидарности. Наверное, именно в тот момент я решила, что буду работать одна.
Никаких иллюзий по поводу своей новой работы я не питала. Понимала, что мне не придется менять внешность, заниматься сексом ради получения информации и отстреливаться от врагов. Подобное случается только в сериалах. А в жизни процесс получения информации происходит обыденно. Да, у меня две машины и несколько пар солнцезащитных очков. Я не крашу волосы в яркие цвета и не ношу экстравагантную одежду. Моя задача – слиться с толпой. За три года в прокуратуре и пять лет детективной практики появились хорошие связи, так что за практической помощью мне было к кому обратиться.
Первой клиенткой стала знакомая моих друзей – тогда у меня еще не было своего сайта. Женщина занималась бизнесом, основные деньги в семье зарабатывала она. Ее муж преподавал в университете. В семье росли двое детей. Моя клиентка подозревала мужа в измене. Раньше по супругу можно было сверять часы: дома он появлялся ровно в шесть вечера и задерживался только во время сессий. В последние месяцы он стал работать по вечерам. Якобы читал лекции студентам вечернего отделения, но зарплата его почему-то осталась прежней. Я стала «встречать» и «провожать» объект. Он действительно был в университете и читал лекции. Причем после занятий никогда не задерживался: закрывал аудиторию и шел домой. Рассказала его жене. Решили продолжить наблюдение. Прошло еще какое-то время. Ничего нового. Наконец, мне перезвонила моя клиентка и сообщила, что готова заплатить мне гонорар и в моих услугах больше не нуждается. На 15-ю годовщину свадьбы муж подарил ей дорогое кольцо: накопил с вечерних лекций. Но подобные истории за восемь лет практики случались крайне редко. Если жена подозревала мужа в измене, то в 90 процентах случаев это подтверждалось фактами. Очень неприятно об этом сообщать. Но, с другой стороны, еще хуже жить в обмане.
Супружеская измена – самая популярная тема, с которой ко мне обращаются, но не самая неприятная. Хуже, когда возникают проблемы с детьми. И когда ты получаешь гонорар за предоставленные неопровержимые доказательства, что ребенок состоит в какой-нибудь секте или употребляет наркотики, становится не по себе. С другой стороны, я понимаю, что благодаря мне родители узнали об этом и теперь могут приложить усилия, чтобы спасти ребенка. По закону использовать прослушивающие условия запрещено. Знаю, что многие коллеги этим не брезгуют. Я – нет. Но иногда все-таки использую запрещенные приемы. Чтобы узнать нужную мне информацию, получаю распечатки переписки по электронной почте, в социальных сетях или по мобильному телефону. Это несложно: достаточно подключить связи в соответствующих структурах. В принципе, это запрещено. Зато дает быстрый результат.
Добавить комментарий